Система показывала под снегом травы, но у меня не было сил срывать их. Да и короб набит почти на две трети.

Когда шел к горке, по которой спускались всей командой в прошлый раз, бросил взгляд на открывшуюся лестницу и замер, заметив три фигуры. Сперва обрадовался — думал, практики, а потом присмотрелся.

На каменных ступенях стояла тройка скелетов: полтора метра ростом, на вид хлипкие, словно пугала, собранные из сухих веток. Правда, отсутствие мяса им не мешало: мышцы и сухожилия не нужны, когда твоими останками умело управляет сверхъестественная сила.

Скелеты носили ржавые кольчуги, дырявые и рваные в некоторых местах, но на вид достаточно тяжёлые. Поверх кольчуг свисали остатки меховых одежд — когда-то они согревали своих владельцев, теперь же болтались лохмотьями на костяных плечах.

Их оружие — длинные копья с кривыми наконечниками — выглядело так же плачевно: металл потемнел от времени, а древки были покрыты трещинами. Но даже в таком состоянии эти копья внушали опасение. Особенно когда ты стоишь перед ними безоружный (нож против этих ребят не в счет) и не в лучшей форме.

Я попытался вспомнить слова Киры. Она говорила что-то о том, что Цзянши — едва ли не слабейшие из мононокэ на этой горе. Тогда её голос звучал непринуждённо, как будто она говорила о чём-то действительно незначительном. А еще она советовала мне с ними не связываться.

Я не был уверен, что смогу справиться даже с этими «слабейшими», даже в лучшей своей форме. Сейчас же я чувствовал себя отвратительно. Ослабевший, замерзший. Такими темпами можно пополнить ряды костлявых.

Скелеты заметили меня, но пока я не шевелился, не спешили нападать и они. Цзянши топтались на каменных ступенях, словно не могли решить, что же им делать: стоять и дальше промораживать кости или всё же проверить толщину шкуры случайного путника.

Пока я прикидывал, как можно обдурить или победить неповоротливых и несмышлёных костлявых, скелеты переглянулись и снова уставились на меня. Мне привиделось, что у ближайшего в пустых глазницах мелькнул огонёк — слабый отблеск разума.

А затем время передышки прошло. Костлявые перехватили копья обеими руками и направили острия в мою сторону.

— Ревматоидный артрит, — наружу вместе с паром вырвалось последнее из списка врачебных диагнозов прошлой жизни, сильно похожее на ругательство. — Чтоб вы рассыпались, твари костлявые!

Я сделал то единственное, что мог в этой ситуации: побежал к ледяной горке. Если доберусь до неё, смогу оторваться от них, или хотя бы получить фору.

Внутри теплилась надежда, что скелетам станет наплевать на меня; что Цзянши окажутся медлительными и хрупкими, и кто-нибудь из них в попытке преследовать меня поскользнётся на льду и развалится. Увы — лестница осталась позади, но скелеты быстро нагоняли меня, и тот, что бежал первым, выделялся особой шустростью. Я бежал, проваливаясь в снег и молился, чтобы никто из мертвой троицы вспомнил, что копья можно метать.

По пути снимаю со спины короб и, удерживая его в руках, прыгаю на лёд в последний момент, увернувшись от выпада ржавого копья.

Я заскользил на пятой точке с устрашающим ускорением. Скорость набралась внушительная. Пар раз я пробивал ногами снежные заносы, но последний, специально сваленный внизу горки, спас меня. Я врезался ногами в снег, едва не ударился головой о лед, но я остался доволен. Горка закончилась, но ступени продолжались. Теперь нужно преодолеть еще треть лестницы, уже пешком.

Я обернулся, опасаясь увидеть катящихся следом скелетов. Нет — они бежали следом по ступеням. Я слышал отчётливое клацанье костей о камень. Тройка скелетов нагоняла меня и, шустрый отрывался от остальных. Кажется, полученное ускорение на горке дало мне небольшую фору во времени — они не догонят меня на лестнице, но отбежать от подножия я успею недалеко. Они бежали быстрее, чем я ожидал, ловко переставляя костлявые ноги. Минуты через полторы первый скелет будет здесь.

Справиться с тремя противниками я не мог. Но что, если их будет двое? От двоих можно убежать. А если вовсе — один? А может, получиться убить сразу троих?

У меня был туз в рукаве — заклинание «Кражи памяти». То, что я прежде ни разу не использовал… и, наверное, не использую на людях из-за собственных принципов. Но что если заклинание действует не только на людей, но и на Цзянши? Если они в достаточной мере сохранили разум, то может и сработать. Никаких светлых чувств к тварям я не испытываю.

Я повернулся к приближающимся скелетам, на секунды взглянул в их пустующие глазницы. Слова древнего заклинания сорвались с моих губ в хриплом шёпоте — вырвался из горла словно ржавый нож, царапая изнутри. С каждым произнесённым слогом воздух вокруг становился гуще, а время медленнее.

Скелет, бежавший первым, застыл на месте. Его череп дёрнулся, как будто некто невидимый позади схватил его за отсутствующие волосы. В пустых глазницах на мгновение вспыхнул огонь — мертвый, голодный.

На последнем слоге заклинания мир вокруг замер. Я не мог пошевелиться, не мог воспользоваться этим состоянием иначе, как в рамках заклинания.

А потом я почувствовал холодный поток чужой памяти, разворачивающийся передо мной в трех ярких образах.

Воспоминания. Даже не навыки — до них, видимо, скелет не дорос. А может, слишком давно был живым и все утратил.

Меткий удар копьём. Чёткое движение, смертоносное и точное. Воспоминание о том, как лучше пробивать доспехи и плоть.

Беззвучный шаг. Воспоминание — как двигаться, чтобы снег под ногами не издавал ни звука.

Мертвая охота. Инстинкт выслеживать живых, чувствовать их слабость и страх.

На меня обрушился водопад образов. Я одновременно и стоял на ступенях, и шагал по снегу, сжимая копье костяными пальцами. Пытался преодолеть чудовищную головную боль и обдумать выбор, и вспарывал ржавым копьем горло человека, посмевшего подпустить меня на расстояние удара. Пытался вырваться из состояния застывшего времени, и смотрел, как человек поднимается на ноги, но уже не живой, а свой.

У меня не было сил и разума, чтобы выбирать осознанно. Образы погребали меня под собой, поэтому я, как утопающий, схватил первое попавшееся: меткий удар копьём.

Поток знаний хлынул в меня. Я за секунду осознал, как лучше держать копье, чтобы бить живых коротко и мощно. У меня не было знаний, как правильно стоять при таком ударе, и память мертвеца хлынула, заполняя промежутки — все необходимые стойки, все движения, необходимые, чтобы совершить этот единственный удар.

Вместе с новым знанием пришло ощущение бесконечного и мучительного голода, всеобъемлющего настолько, что навык удара копьем казался мне крошечным придатком к нему.

За голодом пришла и злоба — липкая, удушающая злоба, ко всему живому. Я злился на свет, на тепло, на само существование жизни, на людей, которые посмели жить, радоваться, дышать.

Заклинание развеялось.

Кража воспоминаний (Memory Theft): +1

Я зашатался и на мгновение потерял равновесие, чуть было не покатившись по ступеням. В голове бушевала чужая память: движения копья, ощущения удара, пробитие металла и кровоточащая плоть. Сотни вариаций изученного удара, в которых наконечник копья обязательно вспарывал кого-то живого.

Я поковылял вниз. С трудом ставил ноги на ступени, но чудесным образом не падал.

Это не моё, — повторял я про себя снова и снова, пытаясь выбросить из головы чужую злость и голод. — Этого нам… Этого мне не надо!

Борьба оказалась непростой. Я кромсал и вырезал чужую память, замазывал воображаемым ластиком лютую злобу к живым, а та изо всех сил старалась остаться, укорениться. Я выигрывал, но за несколько минут справиться с лавиной эмоций не мог. Тут нужно сидеть в медитации и долго ковыряться, вылавливая осколки чужой памяти. В идеале бы использовать заклинание не на нежити, и в тепличных условиях, где никто не торопит и не нужно спасать жизнь. А так первая кража навыка сильно отдавала тухлятиной.