Когда он увидел меня на пороге, его лицо на мгновение стало еще более угрюмым, прежде чем он вернулся к своему обычному спокойному выражению.

— Привет, пацан. Хотел чего-то?

— Здравствуйте, Рой. А можно вопрос личного характера?

— Смотря какой вопрос.

— Простите, что лезу не в свое дело… Я сегодня узнал, что с вашей семьей что-то произошло. Это нарисовал вам сын?

Я показал пальцем на деталь интерьера, которая выбивалась из общего антуража. На стене, среди травяных веников и амулетов, висела аккуратно оформленная рамка. Внутри рамки был рисунок — детский, неуклюжий. Десяток неровных линий изображали домик с кривой трубой, овал — солнце с улыбкой. У домика была схематично и по-детски нарисована трава, цветы на этой траве и фигурка человечка на лугу. В углу корявыми буквами было написано: «Папа».

Травник посмотрел, куда я показываю, и замер на мгновение. Его лицо окаменело на секунду.

— Небрежный детский рисунок, — ответил он сухо. Затем — закрыл книгу и отложил на край стола.

Молодец, Китт. Сама тактичность.

Ну а с другой стороны, как иначе навести человека на разговор? Если я в нем вызываю отцовьи чувства, если он на меня проецирует образ сына, то все ложится на свои места. И в таком случае вряд ли прозвучит «не лезь не в свое дело, сопляк».

— Мама говорит, у вас был ребенок, — продолжил я.

Травник шумно вздохнул и посмотрел на меня. Его взгляд был тяжелым, почти враждебным.

— Не докучай, — отрезал он. — Не лезь в это. Не надо.

Я почувствовал себя неловко. Наверное, не стоило в это лезть.

— Прошу прощения.

Он снова замер, а потом медленно кивнул в угол лавки.

— Там есть стул. Притащи к столу, садись.

Я сделал, как велено. Некоторое время он молчал, глядя куда-то мимо меня, вспоминая что-то.

— Была у меня семья… — наконец сказал он тихо. Его голос стал хриплым, словно каждое слово давалось с трудом. — Но… Ладно, не важно. Не докучай, в общем, пацан.

В его глазах мелькнуло что-то такое, что заставило меня замолчать. Боль? Усталость? Нежелание говорить о прошлом?

Мы сидели в тишине несколько минут. Я не знал, что мне делать дальше, но травник разрешил эту проблему: Рой вдруг посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся — устало, но тепло.

— Давай лучше чай попьем, — предложил он. — А потом… дам тебе книгу прочесть, идет?

— Книгу? — удивился я.

— Ты же умеешь читать? Не просто так же спрашивал? — Он прищурился.

Я кивнул, чувствуя, как напряжение между нами немного рассеивается.

— Вот и хорошо. Сейчас вскипячу чай.

Чай оказался не просто чаем, но и со сладостями. Правда, засахаренными фруктами Рой меня не удивил: из вежливости взяв один кусочек, я им и ограничился.

Зато когда хозяин лавки убрал кружки и протянул мне книгу, я вцепился в нее с жадностью наркомана.

Осторожно переворачивая страницы, я чувствовал позабытый голод по печатному слову. Мои пальцы бережно переворачивали лист за листом. На каждой странице были описания растений — от самых распространенных до редчайших. Текст был написан мелким, аккуратным почерком, а рядом нередко красовались схематичные рисунки: листья с прожилками, корни с узелками, цветы с точными пропорциями и цветом лепестков.

Я читал внимательно, не пропуская ни одного слова. Глаза бегали по строчкам, впитывая каждую деталь. Я не просто читал — я представлял себе мысленно каждое растение. Зверобой: «листья мелкие, продолговатые, на свету кажутся будто в мелких дырочках». Закрыв глаза, я видел это растение во всех подробностях — как оно выглядит на солнце, представлял по описанию, как оно пахнет, если растереть листок между пальцами. Затем открывал глаза и продолжал чтение.

На следующей странице был рисунок корня мандрагоры. Он выглядел простым и схематичным, но для меня это был больше чем просто чернила на бумаге. Я представлял этот корень — как его нужно аккуратно выкапывать, чтобы не повредить.

Каждое слово оживало у меня в воображении. Я мысленно повторял рецепты и советы: «Смешать сушеные листья шалфея с порошком из корня валерианы… Пропорция одна часть к двум…» Иногда мои губы шевелились сами собой, когда я повторял важные формулы. Иногда я останавливался, чтобы обдумать прочитанное или свериться со своими знаниями. В лавку кто-то заходил и выходил из нее, но я не обращал на это внимания.

Часы шли незаметно, и я отлип от книги поздним вечером, когда прочел ее полностью.

Не было никаких «вы прочли учебник, получено 5 баллов к травничеству». Баллы я получал во время чтения, и каждый балл был подкреплен массой выученной информации.

Глава 10

Я проснулся рано, как всегда. Сквозь щели в ставнях пробивался мягкий утренний свет, а в воздухе витала сырость — не иначе за ночь прошел дождь.

Разворошил кочергой угли и кинул на них пару щепок, а сверху положил мелко наколотую лучину. Завтрак был простым: кусок хлеба, сыр и немного каши, согретой на теплой плите. Потом — вышел во двор. Прохладный ветерок взбодрил, прогоняя остатки сна.

Дошел до турника, навесил утяжелителей, а потом — подпрыгнул и ухватил перекладину правой рукой. Медленно вверх…

Сделал девять подтягиваний, но на большее меня не хватило. Левой удалось вытянуть всего семь. Но и так классно вышло! Все-таки нашел способ тренироваться дальше.

Берпи меня не нагружали: как только перевалил за три десятка и не слишком устал, вычеркнул их из мысленного списка. А вот отжимания вверх ногами, на одних руках, здорово зашли.

Не успел я основательно себя нагрузить, как в калитку постучали. Я повернулся и увидел у ограды посыльного. Молодой парень в серой одежде, со встрепанными волосами.

— Ты — Китт? Господин целитель велел передать, чтобы ты бежал к воротам, — сказал он без предисловий. — Выдвигаетесь к горе. Команда уже собирается.

Я кивнул, не задавая лишних вопросов. Собрался быстро: взял свой короб для трав, заботливо вычищенный от пыли накануне, новый нож. Оделся в два слоя одежды, запрыгнул в ботинки. Меховые штаны, шапку и куртку уложил в короб и вышел из дома.

У ворот уже кипела жизнь. Запряженные лошадьми повозки стояли в ряд. На них были бочки с водой, мешки и коробки, накрытые холщовой тканью. Люди суетились вокруг: кто-то разговаривал друг с другом, кто-то доказывал стражнику, что ему не обязательно открывать каждую бочку и демонстрировать содержимое.

Я обошел повозки и наконец заметил команду.

Братья-мечники стояли чуть поодаль ворот, переговариваясь между собой. Рядом Кира ловко накидывала тетиву на своем луке. Но взгляд мой сразу привлек Барт. Приземистый бородач стоял спиной ко мне и за его спиной снова висел сверток, похожий на скатанный ковер с лямками. Это был тот самый груз, который здоровяк таскал с собой в прошлом походе.

— Опять со свертком? — спросил я, подходя ближе и кивая на его груз. — Что ты в нем носишь?

Бородач обернулся ко мне и хмыкнул.

— Тебя это заботить не должно, сопляк, — буркнул он, протягивая мне туго набитый рюкзак. Судя по всему, он снова набит дровами. Ну, хоть не швырнул.

Я вздохнул и закинул его на плечо рядом со своим коробом для трав. Лямки врезались в плечо, но я привык к такому грузу, а после нового этапа закалки вовсе уверен, что смогу пробежать с таким рюкзаком километров десять.

— Если вы, ваше высочество, закончили с вопросами, то на выход. Мы давно готовы к отправлению.

Барт кивнул стражнику и мы вышли за ворота.

Перед нами раскинулись рисовые поля. Утреннее солнце отражалось в залитых водой террасах, словно в бесчисленных зеркалах. Воздух был свежим, наполненным запахом влажной земли. Мы снова шли по дороге, петляющей между полей.

На этот раз никто не предложил нас подбросить. Мимо тянулись повозки, копыта лошадей тихо шлепали по дорожной грязи.

Я шагал рядом с Кирой и не удержался от вопроса.

— Куда идем на этот раз? Опять за травами? — спросил я, стараясь придать голосу непринужденность.